Председатель Башкирского республиканского комитета КПРФ Юнир Кутлугужин выступил за возвращение улице Заки Валиди, на которой комитет, собственно, находится, имени Михаила Фрунзе, которое она носила раньше. Этот вопрос поднимается уже не в первый раз – и раньше башкирские коммунисты требовали восстановить прежний годоним.
Инициативу башкирских коммунистов можно только поприветствовать. В том числе и потому, что она отчасти является признанием исторических ошибок их предшественников и стремлением их окончательно исправить.
Дело в том, что Заки Валиди (изначально — Валидов), родившийся в 1890 году в семье, насчитывавшей несколько поколений религиозных деятелей, окончивший медресе и избравший стезю историка-тюрколога, к 1917 году был уже убежденным башкирским националистом и сторонником тюркской исключительности. Революцию он воспринял как шанс на реальное политическое воплощение в жизнь своих чаяний и идеалов. Валидов входил в центральный совет российских мусульман, был избран депутатом Учредительного Собрания от Уфимской губернии, а в середине ноября участвовал в провозглашении автономной Башкирии (формально в составе «федеративной России»), став членом ее правительства и главнокомандующим местными вооруженными отрядами.
«Основная» гражданская война в России интересовала Валидова и его сторонников исключительно с точки зрения того, какая из сторон может больше дать их национальному проекту. Сначала вместе с несколькими соратниками он был арестован большевиками, но вскоре освобожден казаками. Примкнул к восстанию Чехословацкого корпуса, прославившегося свирепостью, плохо вяжущейся с образом добродушных и глуповатых «швейков». Вступил в сношения с так называемым «Комитетом членов Учредительного собрания», считавшимся на тот момент главной всероссийской антибольшевистской силой. Когда КОМУЧ был свергнут Колчаком, сторонником единой и неделимой России и противником всяких сепаратистов, пусть и в «автономистских» масках, а в Предуралье представителем адмирал оренбуржский казачий атаман Дутов, тоже унитарист и вообще контрреволюционер. Остатки местных антибольшевистских, но левых сил, вроде эсеровского лидера Чернова, в смычке с башкирскими лидерами устроил против Дутова заговор. Заговор провалился.
Логика «Башкирия превыше всего» сама толкала «автономистов» Валидова к союзу с еще недавно арестовывавшими его большевиками, которые на контрасте с жесткой национальной политикой белых и персонального того же Колчака проводили по отношению к инородческим окраинам и группам политику, предвосхитившую лозунг Ельцина «берите суверенитета сколько захотите». Валидов организовал переход башкирских войск на сторону красных, стал зампредом и наркомом по военным делам в свежеобразованном башкирском правительстве – Временном военном революционном комитет. В итоге с центральным большевистским правительством был подписан договор о создании автономной Башкирской республики.
В ходе всех предварительных переговоров главным условием Валидова было сохранение целостности Башкирской дивизии и недопущение пополнения ее военнослужащими других частей Красной армии. Он даже прибег к открытому шантажу – если центр не согласится, то башкиры не перейдут, конечно, на сторону Колчака, но будут сражаться с ним совершенно самостоятельно, как третья и не связанная с красными никакими обязательствами сила. Нарком даже особо не скрывал, в чем суть его упорства: «Башкирская Республика без вооружённых сил, в глазах эксплуататоров – царских переселенцев [то есть простых местных русских крестьян], ожидающих с нетерпением Красную Армию как национальную силу русского народа. – есть фикция. Переселенцы перестанут смотреть на голодных, забитых башкир как на равноправных. Отныне переселенцы– кулаки-победители, башкиры – военнопленные рабы. Молодые переселенцы, сыновья кулаков-душителей башкирской бедноты, с необыкновенным азартом записываются в Красную Армию добровольцами только для того, чтобы поиздеваться над башкирской беднотой зато, что последняя, хотя в весьма невыгодных и неблагоприятных условиях, пыталась взять всё дело в свои руки».
Почти сразу между автономистско-сепаратистское правительство вступило в затяжное вялотекущее противостояние с местной структурой центральной большевистской власти – Башобкомом РКП(б). Разногласия возникали, в частности, из-за желания башкир проводить полностью самостоятельную хозяйственную и экономическую политику, в корне противоречащую большевистской, а также их претензий на земли соседних русских губерний. Имелись и более стратегические противоречия. Центр в это время планировал включить Башкирию в единую Татаро-Башкирскую республику. Башкиры, понимая, что в таком образовании лидирующая роль будет у Казани, настаивали на альтернативе – Киргизо-Башкирской республики (под киргизами в данном случае и вообще в те времена в первую очередь подразумевались нынешние казахи).
Историк Юрий Жуков в своей книге «Первое поражение Сталина», посвященной истории образования СССР и вообще раннебольшевистской национальной политике, рассказывает о докладной записке Башреркома на имя Ленина, в которой излагалась валидовская концепция Башкиро-Киргизии: «Документ не только настаивал на скорейшем образовании Киргизо-Башкирской Советской Республики, но и определял её весьма немалую территорию. Она должна была включить Малую Башкирию в пределах, определённых соглашением от 23 марта 1919 года; Киргизскую степь – Букеевскую Орду (заволжскую часть Астраханской губернии), области Тургайскую (в том числе Оренбург и Оренбургский уезд), Уральскую, Акмолинскую, Семипалатинскую; восточные районы Туркестанской Республики – Семиречинскую область, населённые киргизами уезды Сыр-Дарьинской и Ферганской. Словом, раскинуться от Южного Урала до Китая.
Правда, авторы проекта отлично понимали, что претендуют на земли, населённые русскими. А потому, загодя отказывались от городов Омска и Петропавловска, «прилегающих к линии Сибирской железной дороги казачьих территорий». Однако даже и в таком случае националисты никак не могли рассчитывать хотя бы на простое большинство башкиров и киргизов. И чтобы сохранить за собою власть, предложили формировать «как центральные, так и местные» органы будущей республики «на началах строжайшего соблюдения этнической пропорциональности».
Определял проект и то, что управление народным хозяйством и финансами должно перейти в ведение исключительно Киргизо-Башкирской Республики и «в первую очередь удовлетворять ее нужды». Тот же принцип определял и военные дела: на её территории «допускаются лишь туземные киргизские и башкирские формирования». «Русское и иное население по мобилизации… передаётся в распоряжение соседних – Киргизии и Башкирии – окружных военных комиссариатов РСФСР».
Нет, всё это уже нисколько не походило на автономию. Должно было стать первым шагом к отделению, к полной независимости.
Не довольствуясь тем, инициаторы документа потребовали ещё и публичного самоунижения русских. Предложили выделить из их числа неких «агитаторов», которые должны были объяснять: «они брошены царским правительством в Киргизскую степь для угнетения других, для наживы за счёт беззащитных инородцев». И объяснять, скорее уж самим себе, что «только в отказе от империализма и от привилегий господствующей нации, в примирении с восстановлением прав, языка и власти /выделено мной – Ю.Ж./ угнетённых – спасение и счастье русского пролетариата»».
Московское руководство, озабоченное наполеоновскими масштабами этих планов, в создании Киргизо-Башкирской республики отказало, правда, ради баланса не став создавать и Татаро-Башкирскую. Сепаратисты не успокоились – напротив, в январе 1920 года они открыто вошли в клинч с Башобкомом. Интересно, что уполномоченным Москвы, еще в конце 1919-го присланным для разрешения конфликта, был Ф.Сергеев (Артем), отец-основатель Донецко-Криворожской республики. Башревком не ограничился сугубо цивильными методами борьбы – он скрыто, но активно содействовал возгоранию кретьянского восстания, получившего название «вилочного» или «восстания Черного орла». Восставшие не скрывали, что четко разделяют большевиков и их национально окрашенных местных попутчиков – вторых они числили кумирами: «Главным нашим организатором является Заки Валидов… Перебив коммунистов, мы избрали бы главой правительства Заки Валидова. Ему мы дали слово – обещали». В результате сепаратисты потерпели поражение, майским декретом ВЦИК и СНК РСФСР Башкирия была лишена практически всех основных атрибутов полунезависимости, включая самостоятельность в военных и финансово-хозяйственных вопросах. Валидов и руководство в целом в знак протеста ушло в отставку.
По Башкирии прокатилась новая волна бунтов, имевших лозунгов возврат валидовщины и персонально Валидова в руководство республики. Антирусский характер волнений закономерно порождал ответную реакцию – нередко открыто выбрасывали лозунг «смерть башкирам».
Сам же Валидов сбежал в Среднюю Азию, где в течение трех лет был одним из лидеров басмачей, после краха которого переехал в Берлин. Затем переехал в Турцию, получив тамошнее гражданство. Отстаивал, популяризировал и пропагандировал идеи пантюркизма, центром которого видел как раз Турцию. Сотрудничал с польской разведкой, в те годы одержимой идеей поддержки всех национал-сепаратистских движений на территории СССР и их потенциальных лидеров. Уже при Гитлере вновь работал в нескольких университетах Германии, затем опять вернулся в Турцию, взяв по новому местному закону, запрещавшему фамилии с иностранными окончаниями, имя и фамилию Ахметзаки Валиди Тоган.
До сих пор историки спорят, имело во время Второй мировой войны прямое активное сотрудничество новоиспеченного Валиди с III Рейхом, в частности, его участие в создании коллаборационистских мусульманских формирований немецкой армии; факт визитов в Германию в 1942-1943 гг. и контактов с абвером, впрочем, признают все. Однако даже вынесение этого вопроса за скобки оставляет репутацию Валиди вполне однозначной, особенно если учесть, что в те годы он – и это несомненный факт – создал тайное пантюркистское общество «Гювен», имевшее прогерманскую ориентацию и преследовавшее цель отторжения от СССР населенных тюрками земель. Ближе к концу войны, когда ее исход был уже несомненен, Валиди вместе с другими лидерами и идеологами пантюркизма был арестован и приговорен за подрывную деятельность к десяти годам заключения; потом, впрочем, срок скостили до полутора лет. Кстати, в ходе подготовки к Нюрнбергскому процессу американский генерал Донован подготовил секретную записку о ближневосточных прогерманских элементах, во время войны так и иначе действовавших на благо Рейха, и в первых строках списка с перечислением оных был как раз Валиди.
Начиная со второй половины 1940-х Валиди отошел от повышенной общественно-политической активности, сосредоточившись на науке, где достиг мировых высот в качестве ученого-тюрколога – поприще, с которого он когда-то и начинал. Умер он в 1970 и был похоронен в Стамбуле, а меньше чем через четверть века вернулся в Россию уже в качестве легендарного героя, всячески возвеличиваемого и поднимаемого на щит башкирскими националистами и башкирским режимом Муртазы Рахимова. Кульминацией этого прославления и стало появление улицы в Уфе – причем, важный момент, она стала не «улицей Валидова», хотя именно под этой фамилией одиозный пантюркист жил на российской земле, а «улицей Валиди», подчеркнуто на турецкий манер.
Возвращаясь к звездному часу политической карьеры Валидова, а именно периоду гражданской войны, отметим, что наиболее тяжелые проявления башкирского сепаратизма большевики купировали, пусть и без устранения его фундамента, однако на других направлениях продолжали раскладывать грабли с незавидным упорством, лишь слегка обматывая их рукоятки для тряпками, чтобы контакт со лбом был несколько менее болезненным. На Украине шла успешная борьба сначала с первой, а затем и со второй, полностью петлюровской версией УНР – и одновременно Ленин отправлял Орджоникидзе телеграмму «Решительная и безоговорочная перелицовка имеющихся на Украине наших частей на украинский лад – такова теперь задача. Нужно запретить Антонову называть себя Антоновым-Овсеенко, – он должен называться просто Овсеенко», а в состав советской Украины загонялась совершенно этого не желавшая ДКР во главе с Артемом. С одной стороны, в 1920-х разгрому подвергся украинский национал-коммунизм, он же «национал-уклонизм» — с другой, шла интенсивная и зачастую насильственная украинизация, причем не только в самой УССР, но, скажем, и на Кубани, а главным и самым почтенным историком республики стал не кто иной, как Михаил Грушевский.
Да и не только он был в фаворе – одно время зампредом украинского Совнаркома был Владимир Винниченко, рассорившийся с большевиками и эмигрировавший лишь из-за отказа в кооптации в политбюро Компартии Украины, но даже в эмиграции «получивший в подарок» 24-томное советское собрание его сочинений. Одно время не на последних ролях в УССР был бывший председатель СНК УНР Чеховский (расстрелянный, правда, в 1937-м), живя в Европе, активно взаимодействовал с СССР и поддерживал его украинскую политику бывший глава Западно-Украинской народной республики и член Директории УНР Евгений Петрушевич. Даже после Великой Отечественной, когда пора было серьезные выводы о неустранимых системных недостатках «проекта Украина» в любом виде, включая советский, практически все бывшие бандеровцы и украинские коллаборационисты получили небольшие сроки заключения или вовсе были амнистированы – и обильно проникли в партийные и государственные структуры республики, а высшее руководство КПУ всячески старалось аннулировать память о бандеровских зверствах. Интересно, что галицкий митрополит Шептицкий, неоднократно писавший и предлагавший сотрудничество Гитлеру, сотрудничавший с ОУН* (запрещена в РФ) и благословивший создание дивизии «Галичина», после освобождения Западной Украины советскими войсками отправил елейную поздравительную телеграмму Сталину, назвал коммунизм будущим мира и постоянно в контактах с советскими официальными лицами выражавший радость от прихода в его края советской власти. Жаль, что митрополит вскоре, еще до окончания войны умер – интересно было бы посмотреть за развитием этих отношений. Хотя, наверное, хорошо, что не посмотрели.
Сейчас многие коммунисты прямо и вполголоса признают ошибки украинской политики Советского Союза, как частные, так и глубокие коренные. Это отрадно, как и то, что неизменной остается оценка деятелей вроде Валидова. Правда, непосредственно «на месте» с ней согласны – когда в 2015 году в предыдущий раз поднимался вопрос о переименовании улицы его имени, депутат-коммунист уфимского горсовета Рустам Хафизов признал: «Личность действительно неоднозначная, даже в рядах нашей партии бытуют различные мнения – от умеренных до довольно радикальных». То есть и в башкирской ячейке КПРФ он для кого-то «неоднозначная личность», заслуживающая «умеренной оценки». Но мнение большинства иное – и то хлеб. Конечно, лучше быть партией Фрунзе, а не Валидова, партией Ковпака, Гагарина и Жукова, а не Грушевского и Горбачева. Конечно, за пределами КПРФ у условных «белых» патриотов и легендарный наркомвоенмор может вызвать нарекания. И за сам тот факт, что он красный, и за конкретику –например, в 1920 году пообещал белым офицерам в Крыму амнистию, а затем то ли не смог, то ли не захотел отстоять это обещание. Но все-таки и в этом лагере вряд ли многие поспорят, что улица имени Валидова – большее из зол. Да и умеренные башкирские тюркофилы могут остаться удовлетворенными – в конце концов, Фрунзе в 1921 году возглавлял специальную миссию, отправленную в Турцию, встречался с Ататюрком и даже увековечен на стамбульском памятнике «отцу нации» вместе с Ворошиловым (правда, мнения разнятся – многие считают, что Фрунзе в этой скульптурной композиции вовсе не Фрунзе, а советский полпред Семен Аралов).
Последовательность – великая вещь. Протестуя против необандеровщины на Украине, как левым, так и вообще всем здоровым силам нужно и у себя дома обращать внимания не только на попытки реабилитировать Власова или повестить мемориальную доску Маннергейму, но и на прославление чуть менее громких и ничуть не менее сомнительных личностей, боровшихся фактически против России и русского народа. Кстати, Валидов всячески увековечен не только в Башкирии – памятник ему есть и в Санкт-Петербурге. Повод задуматься и принять меры.
*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН)
Источник: